80 лет назад Лион Фейхтвангер написал небольшую книжку «Москва 1937» с подзаголовком «Отчет о поездке для моих друзей». Она вызвала одобрение читателей и руководства страны. И неоднозначную оценку в мире.
Название «Москва 1937» сегодня для нас звучит зловеще. Но автор вовсе не стремился придавать своим запискам символический оттенок, а лишь обозначил время пребывания в столице СССР. «Эти страницы следовало бы, собственно, озаглавить «Москва, январь, 1937 год», – уточнял он.
Эти путевые субъективные впечатления не претендуют на подробный анализ или оценку того периода. Да и не мог писатель этого сделать. Во-первых, Фейхтвангер пробыл в Советском Союзе, который отмечал 20-летие Октябрьской революции, недолго, во-вторых, наверняка его передвижение и общение были ограничены.
Фейхтвангер удостоился чести получить аудиенцию у Сталина. Их беседа, состоявшаяся 8 января 1937 года, продолжалась три с половиной часа. Об этой встрече на первой полосе сообщила «Правда», поместив большую фотографию хозяина и гостя Кремля.
Бывший сотрудник ОГПУ-НКВД Игнатий Рейс впоследствии писал, что «разговор между Фейхтвангером и Сталиным был «тяжелый». Сталин был бледен, путался, изворачивался. Беседа произвела угнетающее впечатление на присутствующих. Когда Фейхтвангер выходил из дверей сталинского кабинета, по словам Рейса, на его лице было написано нескрываемое отвращение. Он был настолько подавлен, что в течение трех дней – несмотря на нажим – ничего не дал в печать, а когда он, наконец, написал статью, то долго торговался с «Правдой» из-за выражения «великий муж» или «великий человек».
Можно ли доверять этим словам? Трудно сказать. Но стоит заметить, что их писал сталинский оппонент. И почему Фейхтвангер так быстро подавил в себе «отвращение»? Да, он создал книгу, восхваляющую СССР, но не в Москве под наблюдением и давлением, а за границей, где его пером никто не водил.
Книга «Москва 1937» была издана в Советском Союзе вскоре после ее публикации в Амстердаме. В выходных сведениях значится: «Тираж 200 000. Сдано в производство 23 ноября 1937 г. Подписано к печати 24 ноября 1937 г.» С такими поистине стахановскими темпами книга помчалась в массы!
Поскольку на титульном листе стояла фамилия иностранца, пусть и известного, советских читателей следовало для порядка предостеречь. Что и было сделано в предисловии: «Книжка содержит ряд ошибок и неправильных оценок….» Но тут же следовала отмашка: «…В этих ошибках легко может разобраться советский читатель. Тем не менее, книжка представляет интерес и значение как попытка честно и добросовестно изучить Советский Союз».
Путевые заметки Фейхтвангера полны восхвалений советской системы: «Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легче...»
«Да, весь громадный город Москва дышал удовлетворением и согласием и более того – счастьем». Гость восторгался многим – любовью к родине советских людей, их оптимизмом, добротой, отзывчивостью, любовью к чтению.
Впрочем, в книге есть и критика. Однако – легкая, словно извиняющаяся. Фейхтвангер отмечает бюрократизм в учреждениях, толчею в трамваях, тяжелые жилищные условия людей. И – дефицит в магазинах, «некоторая безвкусность отдельных товаров». Но он тут же оговаривается: «Многое, правда, опять-таки радует своей красивой формой, целесообразностью и дешевизной…»
Со времени Октябрьской революции прошло по историческим меркам немного времени. И потому жители СССР были уверены, что все непременно наладится, и «эти мелкие неудобства не заслоняют от них того большого, которое может дать только жизнь в Советском Союзе». Здесь – взлет, перспективы, на Западе – депрессия, упадок. «Как вы можете жить, – спрашивали советские люди писателя, – в таком морально скверном воздухе, которым вам приходится там дышать?»
Героев книги «Москва 1937» – немало. Но главный, конечно, Сталин.
Фейхтвангера поразило, что «на всех углах и перекрестках, в подходящих и неподходящих местах видны гигантские бюсты и портреты Сталина. Речи, которые приходится слышать, не только политические речи, но даже и доклады на любые научные и художественные темы, пересыпаны прославлениями Сталина, и часто это обожествление принимает безвкусные формы».
При встрече гость обратил внимание хозяина Кремля на «преувеличенные и безвкусные» проявления любви народа к вождю. Сталин согласился, посетовав, что и ему эти восхваления «доставляют неприятные переживания». Но он якобы бессилен остановить поток славословий: «Народ у нас еще отстает по части общей культурности, поэтому выражение восторга получается такое».
Впрочем, и сам Фейхтвангер оправдывал культ Сталина. Ведь он подлинный большевик, участник революции, дал народу еду, порядок, образование. Он – творец замечательной, справедливой конституции. И – символ процветания, мощи государства. Так почему его за это не благодарить?
Сталин действительно часто производил впечатление - не только на своих соотечественников, но и на иностранцев, причем на людей умных, проницательных. Как ему это удавалось? На этот вопрос отчасти ответил писатель Илья Эренбург: «Сталин умел очаровывать своих собеседников. К тому же у Сталина были хорошие артистические способности. На любой из перечисленных выше встреч Сталин знал о своих собеседниках гораздо больше, чем они знали о нем, и это давало ему преимущество».
…Английский писатель Герберт Уэллс побывал в СССР дважды. Первый его визит состоялся вскоре после Октябрьской революции – свои впечатления от поездки он отразил в известной книге «Россия во мгле». Тогда, в 1920 году, по словам гостя, страна находилась в состоянии «величайшего и непоправимого краха».
Уэллс встречался с Лениным, который рассказал гостю о том, каким ему видится будущее первого в мире социалистического государства. Англичанин, который написал немало фантастических произведений, тем не менее, счел это утопией, а самого Ильича назвал «кремлевским мечтателем».
Однако, приехав в Советский Союз спустя четырнадцать лет, в июле 1934 года, Уэллс увидел «поразительный контраст» с прошлым. Его впечатлили не только достижения СССР, но и «счастливые лица здоровых людей».
Его впечатления о встрече со Сталиным было исключительно позитивным: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего темного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России», При встрече с хозяином Кремля, писатель – искренне или льстиво? – заметил, что в мире есть только два человека, к мнению которых прислушиваются миллионы людей на планете – это Сталин и президент США Франклин Рузвельт.
Французский писатель Анри Барбюс установил своеобразный рекорд – ему было позволено встретиться с хозяином Кремля трижды – в октябре 1932-го, затем в августе и ноябре 1934 года. Но то был особый случай – Барбюс писал книгу о Сталине.
В начале 1935 года в Париже на французском языке вышла биография вождя под названием «Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир». Вскоре она была издана в СССР, однако Барбюс ее не увидел, ибо незадолго до этого скончался в Кремлевской больнице от пневмонии.
Книга была наполнена одами в адрес Сталина. Вот лишь один фрагмент: «Вот он – величайший и значительнейший из наших современников. Он ведет за собою 170 миллионов человек на 21 миллионе квадратных километров. Он соприкасается в работе с множеством людей. И все эти люди любят его, верят ему, нуждаются в нем, сплачиваются вокруг него, поддерживают его и выдвигают вперед. Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией, над прошедшим и над будущим...»
Французский писатель Ромен Роллан приезжал в СССР по приглашению Горького. Потом он вспоминал про «широкий поток дружбы» и Москву – «водопад жизни, здоровой, горячей, хорошо упорядоченной» Далее Роллан сделал удивительное наблюдение: «В этой толпе крепких, подвижных, сытых людей мы сами себе казались пришельцами из голодного края».
Писатель также встречался со Сталиным. И – был очарован своим собеседником, хотя, вернувшись на родину, выразил свои сомнения и тревогу по поводу происходящего в СССР. Впрочем, это не помешало Роллану в своих выступлениях защищать Советский Союз от нападок и высказывать уважение к Сталину.
Эмиль Людвиг, который посетил Советский Союз в 1931 году, повел себя иначе. Брошюра со стенографической записью беседы хозяина и гостя Кремля была издана в СССР, однако сам немецкий писатель воздержался от положительных комментариев, которых от него явно ждали.
В 1942 году Людвиг издал книгу о Сталине, в которой отнесся к нему сдержанно, отметив, что «он никогда ни с кем не советуется и принимает свои решения один. Он решает, приказывает и действует почти без слов»…
Перед приездом Фейхтвангера по Москве гуляла маленькая, но с большим намеком частушка, сочиненная, по слухам, Михаилом Светловым. В ней были такие слова:
«Стоит Фейхтвангер у дверей с каким-то странным видом,
Эх, как бы этот еврей не оказался Жидом».
Дело в том, что в 1936 году в нашу страну прибыл и будущий лауреат Нобелевской премии французский писатель Андре Жид. Вернувшись в Париж, он написал книгу «Возвращение из СССР». Она была написана совсем не враждебной рукой, и даже наоборот – дружеской. И о советских людях Жид отзывался с искренней симпатией. На лицах многих – взрослых и детей – он видел «выражение спокойного счастья».
Писатель осмелился покритиковать, правда, относительно мягко, советскую систему, при которой люди живут в тесноте и скученности, в магазинах огромные очереди и нельзя купить ничего путного. «Всеобщее счастье достигается обезличиванием каждого, – делал выводы Жид. – Счастье всех достигается за счет счастья каждого. Будьте как все, чтобы быть счастливым».
Однако француз был «убежден, что, во-первых, СССР преодолеет тяжкие ошибки, о которых я пишу, и, во-вторых, – и это самое важное – даже и ошибки одной страны не могут скомпрометировать истину, которая служит общечеловеческому, интернациональному делу».
Выход книги «Возвращение из СССР» отозвался громким эхом в Москве: на автора тут же яростно набросилась «Правда», и он стал мишенью для советской общественности.
Волна осуждений докатилась и до Запада – среди критиков Жида оказались Роллан и Фейхтвангер. Последний, уже во время пребывания в СССР, назвал книгу «ударом по социализму, ударом по прогрессу всего мира».
Между прочим, до поездки в Советский Союз Жид был поклонником коммунизма. В 1935 году он писал: «Там (в СССР – В.Б.) совершался беспрецедентный эксперимент, наполнявший наши сердца надеждой, оттуда мы ждали великого прогресса, там зарождался порыв, способный увлечь все человечество…»
В книге «Москва 1937» Фейхтвангер полемизирует с Жидом, сожалея, что коллега за незначительными бытовыми проблемами не заметил главного: счастливой жизни советских людей и восхитительной цели, к которой они идут. Увидел то, что хотел увидеть, – но не он, а человек, с которым писатель беседовал в Кремле. Фейхтвангер выразил мысли и взгляды Сталина, который стал, по сути, его соавтором.
Невольно напрашивается вопрос: чем же объясняется паломничество западных писателей в СССР в 30-е годы? Кстати, после Фейхтвангера «занавес» закрылся…
Писатели-визитеры своими глазами хотели увидеть реальную картину, отделить правду от лжи. Они ехали в СССР с разными чувствами, но надеялись – литераторы же неисправимые романтики! – что великий эксперимент знаменует начало новой, светлой эпохи, стремились запечатлеть ее приход.
К тому же в Германии стремительно набирал силу фашизм, и многие на Западе понимали, что единственная страна, которая всерьез может противостоять натиску Гитлера, это СССР.
Именитые гости не очень хорошо представляли ситуацию в Советском Союзе. К тому же здесь им показывали «то, что надо» и скрывали, что видеть не следует. Наверняка писатели это понимали, но выводы делали разные.
Так, Фейхтвангер в своей книге признавал, что диктатура Сталина существует. Но у нее своеобразная «конструкция» которую лаконично описал один из его собеседников: «Демократия – это господство народа, диктатура – господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как у нас, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же?»
За ходом суда над соратниками Ленина, участниками Октябрьской революции Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым и его соратниками Фейхтвангер следил за границей по прессе. Тогда ему «казалось, что истерические признания обвиняемых добываются какими-то таинственными путями».
И вот на процессе над большой группой «троцкистов» во главе с Георгием Пятаковым и Карлом Радеком, проходившем в январе 1937 года, писателю разрешили присутствовать. И все изменилось – «мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как это они говорили. Если бы все это было вымышленно или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда…»
Почитатели и недоброжелатели Фейхтвангера до сих пор спорят, чем объяснить появление книги с панегириками Сталину, пассажами о всеобщем благоденствии и высоком уровне жизни граждан СССР и утверждениями, что шпионская деятельность Пятакова, Радека и других подсудимых на московских процессах – правда. Ведь Фейхтвангер не был наивным простаком. Да и его московская переводчица Дора Каравкина вспоминала, что он многое подмечал и о многом же отзывался критически. Так в чем же дело?
Возможно, Сталин действительно очаровал, чуть ли не загипнотизировал гостя. К тому же Фейхтвангер оказался чересчур впечатлительным - проникся коммунистическими идеями, поверил в светлое будущее.
Сдается, что Фейхтвангер, как, впрочем, и Барбюс, Роллан, Жид, не кривил душой и вполне искренне радовался прогрессу Советского Союза: «Как приятно после несовершенства Запада увидеть такое произведение, которому от всей души можно сказать: да, да, да! И так как я считал непорядочным прятать это «да» в своей груди, я и написал эту книгу»…
О том, что происходило в СССР в 30-х годах, сегодня известно немало. Но информация часто разноречива, недостоверна. Нам – или некоторым из нас – кажется, что люди, жившие в то время, не могли быть веселы, оптимистичны, не имели оснований верить в будущее. Но почему?
Происходящее, в том числе аресты, угрожающие статьи в газетах, яростные митинги против «врагов народа» большинство жителей СССР воспринимали как абсолютно логичные и необходимые, ибо они, по их мнению, были направлены на искоренение злодеев, мешающих созидать, двигаться вперед. «Я замечал с удивлением, и вначале скептически, что в Советском Союзе все люди, c которыми я сталкивался – писал Фейхтвангер, – притом и случайные собеседники, которые ни в коем случае не могли быть подготовлены к разговору со мной, – хотя иной раз и критиковали отдельные недостатки, были, по-видимому, вполне согласны с существующим порядком в целом».
Они одобряли действия власти еще и потому, что верили Сталину, олицетворяющему советскую власть. Основная масса граждан надеялась, что с ними – лояльными и преданными режиму – ничего плохого произойти не может. Эту веру не могли подорвать ни разоблачения, ни аресты тех, кто ранее не вызывал подозрений. Значит, они хорошо маскировались, тщательно скрывая свои враждебные замыслы.
…Уехав из Москвы, Фейхтвангер послал телеграмму Сталину со станции Негорелое: «Покидая Советский Союз, я чувствую потребность сказать Вам – достойному представителю советского народа, каким глубоким переживанием было для меня это путешествие в Вашу страну. Тот, кто изучает Вашу страну и Ваш народ без предубеждения, должен радостно восторгаться всем тем, что достигнуто за эти двадцать лет. Человеческий разум одержал здесь блестящую победу. Кто видел, с какой мощью и с каким умом Вы и Ваш народ защищаете и расширяете свои достижения, тот, покидая Советский Союз, полон счастливой уверенности, что нет на свете такой силы, которая смогла бы уничтожить осуществленный в Вашей стране социализм».
Специально для «Столетия»
Свежие комментарии